Поэзия
Валерий ДМИТРИЕВ
Восточная сказка
Где-то в стороне восточной,
В захудалом городке,
Жила дева, непорочно,
Всё, имея при себе.
Жили там же два араба,
Вроде как друзья они,
И решились как-то оба
Девицу посватали.
Но девицу дума гложет:
Оба парня – мастера,
И никак она не может
Выбрать лучше жениха.
И решила – чтоб под осень,
Каждый что-то смастерит,
Через месяц пусть приносят,
Там уж дева поглядит.
Оба мастера – от рода,
Был один – искусный ткач,
А другой – столяр от Бога,
Нынче равных не сыскать.
Ровно в срок, у дома девы,
Собралась зевак толпа,
Все гадают, что за диво
Сотворили мастера.
Вот ковёр свой ткач приносит,
Выткан там чудесный сад,
Ветер запахи разносит
От цветов, что там стоят.
Все ткача с восторгом славят,
Явно мастер победил,
На столяра никто не ставит,
Чтобы он ни смастерил.
Тут два дюжих подмастерья
Притащили сундучок,
Мастер крышку снял – скамейка,
Два колёсика, крючок.
Ну, и где же здесь искусство?
Видно, спятил мастер наш.
Сундучок пойдёт под мусор,
Победил, конечно, ткач.
Тут уж мастер с громкой речью:
– Кто желает испытать?
Сесть в сундук, да на скамейку
Руки на крючке держать.
Дураков-то нет, конечно, –
Отшатнулась вся толпа,
Вышел ткач, наш друг сердечный,
Говорит: «А ну, давай!».
Сел в сундук, захлопнул крышку,
Руки держит на крючке,
Так сидит он, травки тише,
Чуть качает в сундучке.
Подустал сидеть да хмыкать,
Открывает крышку он,
И, от страха чуть не выпал –
В небе, видишь, сундучок!
Страстно он давай молиться:
– О, Аллах, спаси меня,
Как отсюда мне спуститься,
Где теперь моя семья?»
Как он бил поклоны жарко –
Да колёсико задел,
Повернул сундук вдруг валко,
Ткач со страху аж сомлел.
А когда очнулся, бледный,
Понял – может управлять,
Знать бы, где мотался, бедный,
И куда попал понять.
Долго по небу носился,
Наступила темнота.
Видит – город засветился,
Он решил лететь туда.
Вот на крышу опустился,
Падишахского дворца,
У постели очутился,
Зябко стало: – шасть туда.
Там свою царевну-дочку,
От соблазнов и гостей,
Падишах, отец суровый,
Прятал от мирских страстей.
Стража понизу гуляет,
Мимо мышка не пройдёт,
Женихов сам отбирает,
Побогаче были чтоб.
Вот царевна, брови сдвинув,
Встала рано поутру,
Видит статного мужчину,
И одёжку на полу.
Уж хотела кликнуть стражу,
Чтоб убили наглеца,
Но… откуда? Милый даже…
Пусть живёт до утреца.
Тут и наш герой проснулся,
И… дар речи потерял,
Но собрался, потянулся,
Перед де́вицею встал.
И повёл такие речи,
Что посланник он небес,
Сам Аллах послал им встречу,
Не какой-то мелкий бес.
Но сейчас ему на небо
Надо срочно улетать,
А девице, хоть нелепо,
Лучше, всё же, промолчать.
Сам в сундук свой залезает,
И взлетает над дворцом,
Тут царевна понимает –
Не соврал он ни о чём.
Наш герой взлетел повыше –
Статный город перед ним,
Сел за городом да вышел,
Вроде, цел и невредим.
Осмотрел, припрятал быстро
Свой летучий аппарат,
Прогулялся сам до рынка,
Понял, город сей – Багдад.
Ночевать же где-то надо?
И решил наш молодец,
Раз уж он теперь Архангел,
Возвращаться во дворец.
А царевна уж встречает,
Яства разные стоят,
Вот, щербету подливает,
Щеки алые горят.
День за днём (и так бывает)
Уж три месяца прошло,
Падишах-то замечает:
Что-то с дочерью не то.
Вроде вся цветёт и пахнет,
А как глянет на еду,
Сразу вся бледнеет, чахнет,
Понял тут он, на беду…
И с вопросом он пристал к ней:
Где? Когда? Кто? Почему?
И пришлось, принцессе нашей,
Рассказать про всё ему.
Вот и ночь на землю пала,
Прилетает наш герой,
Падишах его встречает,
Да придворные толпой.
Ткач не стал бараном блеять,
Всё красиво изложил.
Шах подумал: – Что же делать?
Объявляю завтра пир!
И, конечно, к свадьбе сразу,
Всем готовиться сейчас!
Наш жених – слуга Аллаха!
Не какой-то ловелас.
Всем же самым знатным людям
Приглашенья разослать!
Женихов (так лучше будет),
Из Багдада в шею гнать!
Слуги сразу побежали
Исполнять наказ царя,
Женихов повыгоняли,
Кто же знал, что это зря.
Был средь них один, в плюмаже,
Из воинственной страны,
Он гонца послал тотчас же,
С объявлением войны!
Окружил он город дивный
Войском – пик не сосчитать,
Шлёт гонца он с важным свитком:
Деву требует отдать!
Падишах неспешно зятя
Повелел к себе позвать:
«Ну, зятёк – слуга Аллаха,
Чем ты будешь отвечать?».
Ткач ответил: «Не тревожься,
Я Архангел, или кто?»
В небо синее унёсся,
Будто не было его.
Сам нашёл в степи речушку,
Там камней насобирал,
И сундук свой, полный груза,
Еле в небо он поднял.
Начал он над войском реять,
Камни сеять с высоты,
И кричать: «Аллах разгневан!
Прочь, жених, не сладишь ты!»
Войско разбежалось в страхе,
Как с Аллахом воевать?
Наш герой вернулся к знати –
Зарекутся нападать!
Падишах стал восхищаться:
– Велик Аллах, а ты слуга,
Теперь уж точно побоятся,
Нет сильнее им врага.
Повелитель ошибался,
Он забыл, что значит страсть,
Королевич вновь собрался,
Выслал бо́льшую он рать.
Снова степь вокруг Багдада,
Блестит от копий, палашей,
Но падишах уверен в зяте:
– Гони-ка, снова их взашей.
Ткач недолго собирался,
Сел в сундук и улетел.
Приземлясь в квартале ткацком,
Обращается ко всем:
– Люди! Я защита ваша!
Срочно нужен хлопок мне!
Хорошо бы мне и масла,
Мы готовимся к войне.
Люди тут же натаскали
Ваты полный сундучок,
Масла два кувшина дали,
Самопальный фитилёк.
Ткач же, войско облетая,
Начал вату поджигать,
Щедро маслом поливая,
С высоты на рать кидать.
Было в самых страшных битвах
Войско то закалено…
Нынче божеской молитвой
Быть сожжённым суждено?!
А когда же прямо с неба,
Голос Божий приказал:
– Вон! Откуда бы ты не был!
Каждый воин возроптал.
Разбежалось тут же войско,
Будто не было его,
Во дворце опять спокойно,
Все довольны, всем тепло.
Пуще прежнего взбесился,
Наш отвергнутый жених,
От обиды самолично
Обещал убить всех, псих.
Не проходит и декады,
Снова рать у стен стоит,
Рвется в бой монарха ради,
В жилах кровь уже кипит.
Как визирь наш мастер важен,
Свой сундук открыть идёт,
Горе! Горку пепла видит,
Кучку хлама да крючок…
Видимо, осталась вата,
Да и в масле, на жаре,
Вот и вспыхнула сама там,
Только пепел на земле…
Ткач за голову схватился,
Начал плакать и стенать,
Головой об стены биться,
Вспоминать родную мать.
Падишах всё понял сразу,
Приказал своим рабам
Облачить ткача-заразу,
И пустить его к врагам.
Бедный наш герой доселе
Не садился на коня,
Руки сабли брать не смели,
Не был он в бою ни дня!
Тут в конюшне отыскали,
Ретивого скакуна,
В сталь, в железо запрягали,
Всех врагов в душе кляня.
Парня сверху усадили,
Чтоб не рухнул невзначай,
Привязали, прикрутили:
– Ну, Архангел, выручай.
Двери настежь распахнули,
Вылетает наш герой,
Рать гудит… ослабли руки,
Выпал меч, мелькнув искрой.
Конь, от шума обезумев,
Вдруг, понёсся словно бес:
– Всё, прощайте, – ткач подумал,
– Видно, мой пришёл конец.
На пути же, в два обхвата,
Исполинский дуб стоит,
Лошадь усмирить бы надо,
Вот бы ветку ухватить!
Всё решает случай с нами,
Конь попался удалой,
Дуб он выдернул с корнями,
Будто он цветок какой.
Ткач несётся в гущу войска,
И от ужаса кричит,
Держит крепко ствол он скользкий,
Всех калечит на пути.
Пронеслись сквозь вражье войско,
Словно злобный ураган,
Перебили рати кости,
Только стоны тут и там.
Заморились, сипло дышат,
Конь и витязь удалой,
Войско падишаха вышло:
– Слава! Слава! Наш герой!
Вот теперь-то будут думать
Как затеют воевать,
(Отрывала долго с дуба,
Парня вся честная рать).
Слава Богу! Как все рады!
Войска нету за стеной,
И гуляет шумно свадьбу,
Весь Багдад большой толпой.
Долго здесь плясали, пели,
Шум стоял над всем дворцом,
Быстро время пролетело,
Ткач наш скоро стал отцом.
Я, конечно, не бывал там,
Ни на свадьбе, ни в дворце,
Всё, что тут я рассказал вам:
В чудном сне приснилось мне.